К сожалению, в России во многих отношения «все еще переворотилось и только укладывается». К сфере культуры это высказывание относится в наибольшей степени. Нам сейчас определенно не до вечности. От музеев сейчас как раз ожидают рентабельности – возможно, во многом, потому, что их в России «слишком много» и есть неявная надежда, что «экономические тиски» доведут их число до разумного уровня.

 Государству тащить на себе всю эту массу музеев, действительно, наверное, тяжеловато, но такой подход, по меньшей мере, недальновиден. 

Д.Г., А.С.: Ваш исследовательский интерес помещается хронологически в первую  половину ХIХ века, а тематически – в очень широкие рамки (от истории тайных обществ во времена Александра I до истории повседневной жизни). Это сознательное бегство от политической истории, которое является Вашим убежищем от современной политической жизни в России, или Ваш выбор объясняется чем то другим?

«Бегством» я бы это не назвала. Мне просто интересно то, чем я занимаюсь. А политическая история, тем более современная – это, по моему глубокому убеждению, предмет не истории, а  именно политики. Здесь все настолько неустойчиво, подвижно и незавершенно, что можно лишь строить прогнозы, а не подводить итоги или делать выводы. 

К тому же для историка общественных движений (каковым я отчасти являюсь) современная эпоха исключительно интересна, потому что дает очень редкую для нас возможность наблюдать что-то похожее на экспериментальную модель. За последние 20 лет мы видели и все основные признаки «общественного подъема», и «формирование общественных объединений», и «нарастание консервативных тенденций», и «бонапартизм», и «революционную ситуацию». Для историка это дорогого стоит. Мы же не физики и сами смоделировать в лабораторных условиях общественный процесс не можем. 

Д.Г., А.С.: Отношения церкви и музеев в постсоветской России особо деликатны. После возвращения земель православной церкви какова судьба музеев, находившихся в монастырях, и не наблюдается ли ретроградная тенденция преобладания религиозного взгляда на культуру над светского? 

Относительно судьбы музеев, конечно,  было всякое. Мне доводилось слышать о бездомных, выброшенных на улицу музеях, особенно в отдаленной провинции, но есть и примеры успешного сосуществования на одной территории (к примеру, в Москве это Андронников монастырь или церковь Покрова в Филях, вне Москвы так живет музей в Новоиерусалимском Воскресенском монастыре). Есть и примеры заботы городских властей о своих музеях – так, например, в Дмитрове под Москвой после выселения музея из здания городского собора он получил новое и великолепное, по меркам маленького городка, помещение. 

Что же касается преобладания религиозного взгляда над светским в сфере культуры, то это не вполне верно. Сейчас в России, как никогда, велик идейный спектр  в обществе, и, в общем, если смотреть объективно, всякое мнение имеет свою трибуну. Правительство, пожалуй, было бы склонно видеть общество более религиозным, а влияние церкви более заметным, чем ныне (и на это есть свои причины), но это не всегда находит поддержку в обществе. 

Д.Г., А.С.: Вы работаете в Государственном Историческом музее – какие экспозиции русской истории  вызывают наиболее сильный общественный интерес – вкус к истории в советском обществе насколько изменился в постсоветском, на Ваш взгляд опытного музейщика?

На мой взгляд, сегодняшнему зрителю наиболее интересен вещественный мир  императорской России, а также экспозиции по советской истории,  особенно политической. Во всяком случае, именно такие выставки в нашем музее посещаются лучше всего. Но есть свой зритель и у биографических экспозиций, археологических выставок. Как правило, востребованы юбилейные экспозиции (в нынешнем году, благодаря  юбилею, большим успехом пользовалась экспозиция Музея Отечественной войны  1812 года). Привлекают внимание и  заграничные выставки (среди них немало связанных с русской истрией) – это нечастая возможность для многих зрителей увидеть что-то, чего они никогда  раньше не видели в России: далеко не все российские граждане имеют финансовую возможность  посещать другие   страны и иностранные музеи. 

Д.Г., А.С.: Музей воздействует образом, а не текстом, и это делает его особым видом искусства воссоздания прошлого. Современные технологии помогают музейщикам или теряется дух аутентичности за счет эффектов – Вы как предпочитаете готовить экспозиции? 

Я-то как раз достаточно консервативна и люблю музейный предмет в его естественном виде. Но следует признать, что во многих случаях именно «эффекты» привлекательны для музейного зрителя – особенно молодого. Детям же вообще хочется не только смотреть, но и трогать музейные вещи и тут незаменимы различные интерактивные программы. Поэтому за новыми технологиями, очевидно, будущее. Главное, не превратить при этом музейные коллекции во второстепенный довесок к пышному  «шоу».